Главная – Журналы – Гуманитарные науки в Сибири 2014 номер

В статье предпринята попытка определить сущностное наполнение понятия «сибирский тыл», его возникновение и развитие, а также проанализировать стремление к созданию тыловых районов как части геополитической и военно-оборонной стратегии Российского государства. Концепт «сибирский тыл» трактуется как некий замысел, отраженный в идеях и планах, которые по объективным причинам рано или поздно реализуются на практике. Автор акцентирует внимание на том факте, что в конце XIX - начале XX вв. определилось смысловое значение понятия «сибирский тыл», а также был создан образ территории, находящейся в центре государства и относительно защищенной от пограничных вторжений. В этот период «сибирский тыл» в широтном направлении географически был обозначен в районе от восточных отрогов Среднего Урала до междуречья Иртыша и Оби. Природные ресурсы территории оценивались с учетом перспектив колонизации и дальнейшего социально-экономического развития, подразумевавшего насаждение как аграрного, так и промышленного производства. Особый интерес для создания военно-промышленных предприятий, с позиций государственного управления и предпринимательства, представляло развитие горной и металлургической отраслей. В проблемном поле статьи обозначены пространственно-географическая составляющая концепта «сибирский тыл» и его историческая роль в геополитической стратегии Российского государства. Подчеркнуто, что потребность в создании тыловых индустриальных районов обострилась с началом Первой мировой войны. В этот период для Сибири первостепенное значение в плане самоорганизации территории, ее заселения и хозяйственного освоения имело железнодорожное строительство. Первым и наиболее действенным шагом стало сооружение Транссиба, положившее начало строительству других железных дорог, ставших каркасом экономического развития региона.

Статья посвящена проблемам взаимоотношений власти и общества в России в условиях общенациональной мобилизации 1914 - февраля 1917 гг. Термин «общенациональная мобилизация» используется в широком смысле, означающем участие общества в военных усилиях государства. Дана характеристика патриотической консолидации населения в начальный период войны, общественных настроений по отношению к войне и специфики их проявления в различных социальных слоях. Показаны способы духовной мобилизации общества, характер патриотической пропаганды. Проанализированы становление и развитие сотрудничества власти и общества, его основные формы, появление сферы «самомобилизации»: самоорганизации и гражданской активности населения. В статье приведена оценка деятельности Земского и Городского союзов, военно-промышленных комитетов, государственно-общественных организаций, благотворительных обществ, направленной на мобилизацию тыла для нужд фронта и на решение социальных проблем военного времени. Обосновано значение появления общественных объединений всероссийского масштаба, возникновения новых направлений в деятельности сложившихся общественных организаций, расширения сферы гражданской деятельности. Обозначены факторы и проявления эволюции отношений власти и общества, определившие кризис национальной мобилизации в военных условиях. Показана роль «великого отступления» русской армии 1915 г. в расширении участия общественности в процессах мобилизации тыла и нарастании противоречий в правящих верхах, отношениях власти и общества. Прослежены проявления политического кризиса, политизации общественной жизни, конфронтации в отношениях власти и общественности, неэффективности системы государственного управления, роста социально-экономических трудностей, дискредитации власти и имущих верхов в глазах масс, обусловившие судьбу проекта национальной мобилизации в России.

В статье анализируется трансформация налогообложения населения России в годы Первой мировой войны. Рассматриваются региональная практика и результативность налогообложения, в том числе подоходного налога на территории Среднего Поволжья. В начале XX в. характерной особенностью царского бюджета являлся незначительный удельный вес прямых налогов в доходных статьях государственной казны. Исключительно велико было фискальное значение винной монополии. Начавшаяся в 1914 г. Первая мировая война существенно изменила как характер финансовой системы в России, так и организацию податного дела. Резкое уменьшение доходности обыкновенного бюджета было вызвано запретом на продажу водки в первые дни войны, вытеснением коммерческих перевозок бесплатными военными перевозками, существенным сокращением объема внешней торговли. Не имея мощной финансовой основы в стране, правительство вынуждено было вести войну не на повышении налогов, а исключительно на усилении внешней и внутренней задолженности и за счет полного расстройства денежного обращения (эмиссии денег). Потери бюджета правительство постаралось компенсировать повышением ставок практически всех основных прямых и косвенных налогов, а также введением новых видов обложения (косвенного и прямого). С большим трудом и в невероятно архаической форме во время войны в 1917 г. был введен подоходный налог. Было отмечено незначительное поступление налога, в условиях общей натурализации экономики ему была уготована лишь второстепенная роль. Основой бюджета по-прежнему оставались косвенные налоги, что не могло не породить социальную напряженность. В результате при Временном правительстве налоги и нормальные бюджетные поступления в значительной степени потеряли свое фискальное значение, четко обозначились контуры финансовой катастрофы. Эмиссия ничем не обеспеченных государственных кредитных билетов и казначейских знаков для покрытия чрезвычайных расходов привела к гиперинфляции и финансовой катастрофе, что в определенной степени обусловило быструю смену политического режима и социальной системы.

Существенных изменений в формировании и функционировании губернаторского корпуса региона в рассматриваемое время не произошло. Начальники губерний и областей, за редким исключением, имели значительный опыт государственной службы. Они работали во время войны «на износ», действуя в пределах компетенций, определенных законом. Их управленческие подходы и стиль работы отличались. По-разному губернаторы адаптировались к военной обстановке. В повседневной деятельности они опирались на сравнительно немногочисленный аппарат губернских (областных) управлений, ощущая нехватку чиновников. На уровне уездного управленческого звена в рассматриваемый период прослеживается тенденция ухудшения состава специалистов. Здесь появляется генерация чиновников, перекочевавшая потом в советский управленческий аппарат. Существенно возросла во время войны нагрузка на полицейские органы и городское общественное самоуправление. Помимо своих основных обязанностей последние занимались расквартированием войск, размещением беженцев и военнопленных, борьбой с дороговизной и т. д. Данное обстоятельство обусловливает формирование в муниципальных структурах нового типа отечественной бюрократии, параллельно традиционной. Ее отличительными признаками становятся: служение народу (обществу), а не императору; ротация путем выборов, а не назначения; наличие лишь элементарного образования для замещения руководящих должностей. Одним из важнейших последствий войны стало повышение роли городского общественного самоуправления в социально-экономической и общественно-политической жизни страны и региона.

Статья посвящена проблеме учета военнопленных Первой мировой войны в России и их переписи 1917 г., которая рассматривается на материалах Пермской губернии. По мысли автора, необходимость проведения регистрации пленных во всероссийском масштабе диктовалась не просто «дефектами» их учета. Причиной расплывчатости квантитативных характеристик российского плена прежде всего стал присущий ему полицентризм. Стремительная интеграция пленных в производственные процессы привела к тому, что уже в 1915 г. отвоевавшиеся вражеские военнослужащие были размещены в 891 месте, из которых только 317 рассматривались как «места постоянного водворения» и только 68 как лагеря. Здесь учет пленников еще хоть как-то проводился, чего нельзя сказать о местах их трудового использования. Пленные часто поступали туда, минуя пункты постоянного водворения, к тому же они могли перемещаться с одного производственного объекта на другой. Но это было только начало. С 1916 г. строгий количественный учет пленных, а также их категоризация по возрастному, национальному, этническому, вероисповедальному и прочим признакам и вовсе превратились в недостижимую мечту. Ее осуществлению препятствовала ожесточенная «битва за пленных», развернувшаяся в стране между промышленностью и сельским хозяйством. К середине 1917 г. всякие наличные реестры пленных иностранцев в России уже никак не отражали ни их общей численности, ни их состава, ни актуальной географии плена. Для проведения переписи пленных, призванной решить эти проблемы, был разработан целый пакет документов, породивший, однако, другую проблему. Она состояла в том, что военные власти явно переусердствовали, превратив перспективную систему учета военнопленных в настолько громоздкую, что она тут же обнаружила свою бесперспективность. Впрочем, даже если бы масштабная акция по регистрации военнопленных благополучно состоялась по всей стране, собранные сведения все равно потребовали бы некоторого времени для обработки, которого организаторы переписи оказались лишены в связи с политическими событиями конца 1917 г. Таким образом, итогом переписной кампании конца 1917 г. взвешенные количественные показатели так и не стали, лишний раз подтвердив, что рисунок российского плена изначально был слишком сложен для того, чтобы он сохранил свою прозрачность.

Российское государство, вступив в 1914 г. в беспрецедентно масштабную войну, столкнулось с необходимостью не только мобилизовать экономику и население на противостояние военному противнику, но и выработать систему мер, призванных смягчить последствия резко усилившейся социальной мобильности. На протяжении второй половины 1914-1915 гг. были созданы специальные институты для решения данной задачи. Но когда в 1916 г. стал существенно падать уровень жизни работавшего населения, никакие меры сглаживания этого явления не смогли удержать процесс маргинализации больших групп населения и, как следствие, радикализации политического сознания. Целью статьи является анализ процессов социальной мобильности в восточных регионах России, выявление общероссийских тенденций и макрорегиональных особенностей этого явления. Показано, что на эффективности государственной социальной политики в Сибири и на Дальнем Востоке отрицательно сказались отсутствие земских учреждений, недоучет правительством специфики Сибири и Дальнего Востока, выделение на социальные трансферты сумм, покрывавших расходы на уровне ниже общероссийского. Острейшие материальные проблемы с первых месяцев войны стали испытывать горожане - члены семей призванных в армию, а с лета 1915 г. - беженцы. Несбалансированность мероприятий в области социальной политики, по мнению автора, обернулась включением этих двух групп в своеобразный андеркласс, а также тяжелой психологической дезадаптацией. На протяжении 1915 г. вызревали условия для постепенного ухудшения социального положения более широких слоев населения. 1916-й г. принес резкое обострение товарного дефицита и падение курса рубля, что привело к качественному обнищанию значительной части населения Сибири и Дальнего Востока. Четко обозначилось снижение социального статуса служащих правительственных учреждений. Расширение занятости в индустриальном секторе экономики, наоборот, в условиях войны явилось фактором сдерживания нисходящей социальной мобильности.

В статье на примере центральных губерний Европейской России рассмотрена проблема возвращения на родину в 1918-1919 гг. беженцев Первой мировой войны - уроженцев западных территорий, отторгнутых от России по Брест-Литовскому мирному договору. Отражена политика большевистской власти в отношении досоветских организаций попечения о беженцах, организаций, созданных на демократических началах в советский период и продолживших дело обеспечения нужд беженцев. Освещен процесс создания советских эвакуационных органов, в ведение которых перешли беженцы. В статье анализируется результативность деятельности Центропленбежа по реэвакуации беженцев. Приводятся сравнительные данные о количестве беженцев, бесплатно отправленных на родину Центропленбежем, самостоятельно выехавших и остававшихся в регионе к началу 1920 г. Показаны масштабы стихийного движения беженцев на родину, отношение к движению Центропленбежа, а также пленбежей и органов власти на местах, для которых беженцы являлись непосильным бременем в условиях голода и разрухи. Автор дает оценку отношению центральной власти к многочисленным проблемам беженцев, находившихся на территории Российской республики в ожидании реэвакуации, в том числе декларативному характеру декрета СНК от 28 января 1919 г. «Об обязанностях Центральной коллегии о пленных и беженцах по отношению к беженцам, подлежащим реэвакуации». Показаны способы привлечения беженцев к службе в Красной армии и принудительным работам.

Статья посвящена исследованию проблемы использования старообрядцами рукописного наследия Древней Руси. На материале двух сборников, составленных в 1710 и 1711 гг., продемонстрировано, каким образом защитники старого обряда, опровергая аргумент иерарха официальной Церкви, сумели обратиться именно к тому списку «Великих Миней Четиих» (ВМЧ), на который ссылался автор «Увета духовного». При этом они предоставили более полное описание рукописи и продемонстрировали вполне научный подход к анализу содержания. Прежде всего, составители воспроизвели дословно фрагменты из введения, в котором митрополит Макарий писал о возможном проникновении в ВМЧ «слов ложных» и просил их исключить. Затем в сборнике была помещена информация о том, что в свое время патриарх Филарет, явно руководствуясь просьбой митрополита Макария, исключил из ВМЧ апокрифическое Сказание Афродитиана. Для читателя в качестве свидетельства этого факта предоставлено описание от первого лица, свидетельствующее, что, действительно, в рукописи сохранился только фрагмент этого слова - перечеркнутый крест на крест киноварью. Только после этого старообрядцы перешли к опровержению аргумента из «Увета духовного», в котором утверждалось, что в этом списке ВМЧ, в июньской и августовской книгах, присутствует «Указ о трегубой аллилуии». Старообрядцы начали с анализа содержания августовской Минеи и пояснили, что в этой книге «Указ…» изъят, как и Сказание Афродитиана в декабрьской книге. Подтвердив, что в июньской книге этот текст оставлен, составители даже процитировали его. Далее обстоятельно, опираясь на материал рукописного наследия Древней Руси, были опровергнуты приведенные в «Указе…» аргументы в пользу трегубой аллилуии. В статье сделан вывод о том, что в результате старообрядцы сумели предоставить читателю убедительное, логично изложенное, развернутое опровержение одного из аргументов, на который сослался иерарх официальной Церкви, отстаивая свою точку зрения. Анализ сборников позволил выявить еще один знаменательный факт, свидетельствующий о высочайшем уровне книжной культуры старообрядцев.

В рукописном наследии митрополита Даниила самое важное место занял сборник, составленный из 16 Слов автора («Соборник»). Его появление вызвано нравственным и образовательным состоянием русского общества первой половины XVI в. Слова Даниила были рассчитаны на то, чтобы выполнить просветительскую и дидактическую функции в воспитании православного. Известно, что церковные писатели следовали такому принципу строения проповеди - учить не от себя, а от Божественных писаний и согласно с ними. Поэтому роль священного текста в Словах Даниила была чрезвычайно высока. В трехчастной структуре его сочинений, которую исследователи XIX в. считали несвязанной, выписки из Библии и трудов отцов Церкви помещались во втором разделе и занимали много места (до 88 %). Исследователи XIX в. предлагали эти «свидетельства» не изучать и не публиковать. В статье впервые обращается внимание на необходимость пересмотра оценок писательской практики Даниила. На основе анализа ряда сочинений «Соборника» выявлены элементы, обеспечившие содержательную и композиционную цельность авторского свода и позволившие определить логику в строении Слов проповедника. В диапазоне «Соборника» находятся вопросы о богословских истинах и мирской жизни: о ложных пророках и истинных учителях, крестном знамении и Крестной смерти, церковном предании, Боговоплощении, отношениях церковной и светской властей, человеческой морали и нравственности. Объединяющим началом в авторском своде является профития, пастырский пафос и единообразие формы Слов. В. Жмакин определил жанр сочинений Даниила как ученый трактат. В настоящей статье предлагается Слова писателя представить как синтетичный жанр, жанр компилятивной организации. Укрупнение форм повествования - общая тенденция в развитии книжной культуры XVI в. Главное, считал Даниил, не побуждать человека самому постигать истину, а убедить его в том, что необходимо воспринимать священный текст только в изложении богослова. Этой позицией обусловлена архитектоника Слов проповедника.

В статье впервые вводятся в научный оборот и исследуются материалы по физической географии Западной Сибири и Якутии, принадлежавшие Мартину Сауеру - секретарю и переводчику Северо-Восточной географической и астрономической экспедиции (1785-1795 гг.) под управлением И.И. Биллингса и Г.А. Сарычева. Эти материалы, вошедшие в книгу Сауера, опубликованную в Великобритании, Германии, Франции, Италии и других европейских странах, но до сих пор не изданную в России, восполняют многие пробелы в научных работах руководителей и других участников экспедиции. Анализ географических сообщений М. Сауера показал, что путешественник не только выполнил наблюдение, сбор и фиксацию новых данных о почвенном покрове, рельефе, водоемах, растительном и животном мире, климате и других компонентах природных комплексов западносибирских и якутских областей, но и, обобщив эти сведения, произвел физико-географическое районирование указанных территорий. Применение им метода физико-географического районирования - дисциплинарного метода физической географии - позволило ему достаточно точно определить положение природных зон в исследуемых регионах, установить связь между формой рельефа и природно-территориальным комплексом местности (высотная поясность). На этом основании сделан вывод об актуальности научного сочинения Сауера как источника по истории географического изучения Сибири и становления физической географии как науки. В статье установлена роль книги М. Сауера как основного источника информации об экспедиции Биллингса - Сарычева в Европе, выявлено ее геополитическое значение для России.

Духовное сословие являлось одной из самых образованных социальных групп Российской империи. Между тем книжная культура духовенства изучена недостаточно, в связи с этим выявление сведений о библиотеках духовенства может представлять значительный интерес. Статья посвящена личной библиотеке пермского протоиерея Евгения Алексеевича Попова (1824-1888 гг.). Через несколько лет после смерти владельца она была приобретена благочинным священником из Соликамского уезда Иаковом Васильевичем Шестаковым (1858-1918 гг.), который положил ее в основу организованной им окружной библиотеки, предназначенной для повышения профессионального уровня приходского духовенства. Два священнослужителя, через руки которых прошла библиотека, оказались связаны как общностью интересов (миссионерская, просветительская и благотворительная деятельность), так и общностью судеб: оба вступили в конфликт с епархиальными властями, поскольку их активная социальная деятельность привлекала слишком большое внимание общественности, меняла сложившиеся представления о сфере активности приходского духовенства. В период Великих реформ вырабатывается новый тип православного клирика, занимающегося общественной деятельностью, активно сотрудничающего с мирянами в сфере социального служения, культуры и науки, но при этом не забывающего о своем особом статусе. Состав библиотеки Е.А. Попова свидетельствует прежде всего о профессиональных интересах образованного клирика второй половины XIX в. Поскольку направления социальной и внутрицерковной деятельности духовенства в конце XIX - начале ХХ в. не изменились, личная библиотека смогла стать основой общественной библиотеки. Анализ состава библиотечного фонда позволяет более четко определить круг чтения приходского духовенства рубежа веков. В то же время сокращение количества благочиннических библиотек в начале ХХ в. вынуждает признать, что попытка повысить через них профессиональный уровень и книжную культуру духовенства потерпела неудачу, чему могли быть как объективные, так и субъективные причины.

В историко-книговедческих исследованиях о научном книгоиздании в Сибири полиграфическая составляющая этого процесса изучена весьма фрагментарно. До середины ХХ в. в регионе не было специализированных полиграфических предприятий для издания научных журналов и монографий. Практика выпуска научных трудов в различных типографиях сибирских городов, существовавшая к моменту создания в 1957 г. Сибирского отделения Академии наук СССР, не отвечала новым задачам развития науки. Приведенные в статье сведения из документов 1950-1960-х гг., воспоминания участников событий позволяют оценить проблемы и трудности, связанные с созданием полиграфической базы для регионального научного книгоиздания в период становления Сибирского отделения Академии наук. Возросший объем научных исследований, необходимость оперативного опубликования их результатов вынуждали руководство Сибирского отделения принимать меры по созданию временной типографии и размещать заказы в столичных и местных типографиях. Переписка руководителей Сибирского отделения с Президиумом Академии наук СССР и Правительством свидетельствует об их настойчивости в получении разрешения на строительство в Новосибирске специализированного полиграфического предприятия, отвечающего специфике научного книгоиздания и не уступающего по уровню оснащения столичным типографиям Издательства «Наука». Впервые вводимые в научный оборот архивные документы и воспоминания показывают, какие трудности возникали при строительстве типографии и как они преодолевались. Руководству Сибирского отделения удалось отстоять свою позицию в противостоянии с местными органами исполнительной власти, пытавшимися оставить типографию в своем ведении. Но в условиях централизованного управления издательской отраслью право собственности на типографию после завершения строительства было передано Издательству «Наука», с предоставлением Сибирскому отделению права согласования производственных планов по выпуску научных изданий.

В статье анализируются две разные культурные системы, в которых рассматривается послереволюционная история староверов-часовенных Тувы. Одну представляет антирелигиозная литература, создававшаяся, как правило, по заданию соответствующего ведомства и имевшая сверхзадачей противодействие религиозному мировоззрению, а также внедрение «советского образа мысли». В основе ее находится схема, согласно которой староверы, особенно монашествующие, изображаются как враги советской власти, уличенные в связях с антисоветскими бандами, противодействующие коллективизации и организующие малограмотных крестьян на сопротивление власти, которая их никогда не преследовала. Факты, почерпнутые как из засекреченных дел архивов МГБ, так и из личных бесед с населением, получают соответствующую принятой схеме трактовку, а подчас в соответствии с ней модифицируются. Система старообрядческой культуры представлена литературой староверов, в данном случае - Урало-Сибирским патериком, создававшимся в 1940-1990-е гг. в скитах и крестьянской округе староверами-часовенными Нижнего Енисея. В Дополнении к патерику (1991 г.), в котором помещен ряд житий тувинских черноризцев и мирян-часовенных, в числе прочего используется фактический материал книги очерков писателя-антирелигиозника А.Ф. Емельянова «От мира не уйти», основанной на следственных документах 1920-1940-х гг. и личных беседах с часовенными Тувы, мирянами и монахами. Составитель Дополнения к патерику отбирает факты, полностью игнорируя концепцию А.Ф. Емельянова, и вводит их в структуру житий, где они полностью лишаются прежнего контекста и начинают работать на образ скитских подвижников, чаще всего - в соответствии с системой топосов святых преподобных (для монашествующих) или же праведных христиан, живущих в миру. Переосмысленный материал из «чужого» источника чаще всего меняет знак оценки с отрицательного на положительный. Дополненный внутренними свидетельствами о чудотворении героев житий (А.Ф. Емельяновым, как правило, изображенных весьма малопривлекательными), их аскетических подвигах и т.п., эти блоки фактов получали иной, чем в исходном источнике, культурный смысл.

В статье характеризуется современный, начавшийся в 1990-х гг., этап научного изучения истории воспроизводства сельского населения Сибири второй половины XIX - начала XX в. Воспроизводство населения автор понимает как комплексный процесс физического и социокультурного возобновления поколений, поэтому в историографический анализ включены труды не только по исторической демографии, но также по социальной истории, этнографии, истории педагогики. В динамике описываются и оцениваются основные итоги изучения условий и факторов, общественных форм и технологического содержания, этапов и результатов воспроизводства в 1861-1917 гг. деревенского населения в территориальных границах Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской губерний, Акмолинской и Забайкальской областей. Показано благотворное влияние на историографию темы новаторских в концептуальном отношении и фундаментальных по тематическому охвату трудов демографа А.Г. Вишневского, социального историка Б.Н. Миронова, этнологов М.М. Громыко и Н.Л. Пушкаревой, претендующих на общероссийский охват. Делаются выводы о чрезвычайной актуальности историко-демографической проблематики в современных условиях жесткого демографического кризиса в России; о доминировании в сибиреведческой историографии темы представления о начале демографической и социокультурной модернизации сферы воспроизводства населения в регионе вслед за Европейской Россией уже на рубеже XIX-XX вв.; о более существенном, чем представлялось ранее историкам, влиянии на этот процесс религии и церкви. Осуществлена самопрезентация итогов многолетней работы автора статьи по изучению воспроизводства населения в Азиатской России второй половины XIX - начала XX в. Его вдохновляло стремление раскрыть демографические представления, охарактеризовать своеобразное демографическое (брачное, детородное, жизнеохранительное, летальное, миграционное) и социализирующее (воспитание и обучение детей) поведение сибиряков, которое, собственно, и являлось способом закрепления и трансформации как количественных, так и качественных характеристик народонаселения.

В статье анализируется информационный потенциал источников по истории дореволюционной городской потребительской кооперации. Автор анализирует такие виды источников, как нормативно-законодательные, делопроизводственные документы органов власти и кооперативных организаций, труды и доклады кооперативных съездов, доклады и сочинения кооперативных деятелей, информационно-статистические издания. Указанные материалы содержатся в центральных и местных государственных архивах и периодической печати. Это распорядительная документация городских дум и управ, донесения и рапорты полицейских чинов, ходатайства, протоколы общих собраний, уставы и отчеты кооперативов. Взятые в совокупности, они дают представление о правовых и социально-экономических условиях хозяйственной и культурной деятельности кооперативов, характере и эволюции их взаимоотношений с властью, участии в преодолении продовольственного кризиса. Делопроизводственные документы отличаются точностью в фиксации фактов. Справочно-статистические источники имеют важное значение для систематизации сведений о кооперации. Труды кооперативных съездов, доклады, сочинения и записки деятелей сибирской кооперации предоставляют разнообразный материал для изучения вопросов кооперативной идеологии и практики. Материалы периодической печати существенно расширяют и детализируют представления о городской потребительской кооперации Сибири. Особое значение они имеют для изучений потребительской кооперации в русле концепта гражданского общества, позволяя из наблюдений современников извлекать совокупность определенных ценностей, мотиваций, ментальных установок, способов мышления и образов поведения, характерных для инициативных и рядовых участников кооперативного движения в сельской и городской среде. Разрозненный и фрагментарный характер источниковой базы темы предполагает необходимость комплексного использования информационного потенциала всех видов источников.

В статье рассмотрены особенности процесса репатриации беженцев, оптантов и военнопленных в Польшу после заключения в 1921 г. мирного договора в Риге между Советской Россией и Украинской Советской Социалистической Республикой, с одной стороны, и Польшей - с другой. Репатриация поляков из Сибири находится среди таких тем, которые не получили достаточного освещения в отечественной и польской историографии. Целью исследования является конкретно-историческая характеристика репатриации беженцев, оптантов и военнопленных из Сибири в Польшу. Архивный фонд Центрального управления по эвакуации населения Наркомата внутренних дел РСФСР позволяет составить представление о количестве польских беженцев и военнопленных на территории Сибири, о ходе их эвакуации на родину. На основе новых архивных документов, в том числе анкет, поступивших в оптационный отдел польского представительства в Новониколаевске, автор анализирует социальный и национальный состав репатриантов, их материальное положение, деятельность польского представительства по делам репатриации. Среди оптантов преобладающей социальной группой были крестьяне. Национальный состав оптантов отличался значительной пестротой. В статье показано влияние хозяйственной разрухи в стране на процесс репатриации граждан Польши из Сибири. Анализ источников показывает, что репатрианты страдали от голода, холода и эпидемий. Расстройство железнодорожного движения на территории России привело к тому, что процесс репатриации затягивался. Как свидетельствуют источники, восстания крестьян, недовольных политикой «военного коммунизма», также являлись фактором, который препятствовал репатриации. Делается вывод, что репатриацию поляков на родину партия большевиков и их польские союзники стремились использовать в своих политических интересах. Архивные материалы позволяют определить политические цели большевиков и польских коммунистов, которые стремились превратить репатриантов, настроенных против революции, в сторонников революции.

Автором на основе анализа архивных данных и опубликованного источникового материала реконструирована история проведения Юкагирской комплексной экспедиции - важнейшей академической инициативы в истории научного изучения одного из древнейших этносов Российской Арктики. В исследованиях в рамках данной экспедиции принимали участие сотрудники Института этнографии, Института языкознания и Института языка, литературы и истории Якутского филиала Сибирского отделения Академии наук СССР. В статье представлена характеристика методики экспедиционных изысканий, которая включала проведение археологической разведки и раскопок, опросов и интервьюирования местного населения; наблюдение за современной хозяйственно-бытовой практикой, сбор и анализ архивного, соматологического и серологического материалов. Определены и показаны основные направления, результаты и география исследований, охвативших значительную часть северо-восточных районов Якутии и Магаданскую область. Работы участников экспедиции позволили внести существенный вклад в выявление и изучение археологических памятников исследуемой территории; получить сведения о традиционных занятиях и образе жизни древних юкагиров, их физико-антропологических характеристиках, фольклоре, языке и его диалектологических особенностях, а также рассмотреть современную лингвистическую и этнокультурную ситуацию, хозяйственную деятельность и происходящие этнические процессы. Отмечено значение проведенных исследований для формирования современного научного представления о юкагирах, а также для подготовки квалифицированных научных кадров.

В статье оценивается современная историографическая ситуация изучения развития строительной отрасли в Сибири зарубежными учеными. Выявлены проблемы, которые привлекли их наибольшее внимание. Проанализировано 30 иностранных публикаций, в которых в той или иной мере затрагивалась исследуемая тематика. Иностранными авторами прослеживалась взаимосвязь капитального строительства с экономической политикой по реализации в Сибири крупных программ общегосударственного значения. Показано негативное влияние ведомственности на сдерживание инвестиционного процесса. В качестве основных факторов развития производительных сил региона ученые определяли военно-стратегические и экспортные интересы, стремление страны получить недостающие сырье и материалы, готовую промышленную продукцию и т.п. Большой интерес проявлен иностранцами к созданию Западно-Сибирского нефтегазового комплекса. Ими оценивается его значимость для России и мировой экономики. Другой важной проблемой, привлекшей внимание ученых, является масштабное энергетическое строительство на великих сибирских реках - Енисее и Ангаре. Прослеживается взаимосвязь сооружения гидроэлектростанций и создания крупных промышленных узлов и территориально-производственных комплексов. При изучении истории формирования строительных трудовых коллективов зарубежные специалисты рассматривали такие вопросы, как использование на стройках принудительного труда, оценка его масштабов, источники и формы комплектования рабочих кадров. Они обращали внимание на труд заключенных, переселенцев, военнопленных и интернированных. Из форм пополнения чаще исследовались такие, как оргнабор, общественный призыв, направление в тресты выпускников вузов, техникумов и профессионально-технических училищ.

Цель статьи - привлечь внимание к теоретико-методологическим вопросам, важным для понимания места музея в системе информационного обеспечения исторической науки, а именно: музей как один из базовых элементов информационной инфраструктуры исторической науки; структурирование и систематизация музейных фондов с учетом нужд науки; собрания в литературных музеях как источник информации для историка литературы и культуры; использование информационных технологий с учетом специфики коммуникации научного и музейного сообществ (взаимосвязи и взаимоотторжения); репрезентация информационного потенциала музеев и т.д. Автор подходит к информационному обеспечению как со стороны технологий, так и с учетом содержательного наполнения. Музей и наука рассматриваются как партнеры, включенные в информационный процесс каждый по-своему и необходимые друг другу в процессе добывания, сохранения и репрезентации информации. Исторической науке нужны информационные ресурсы музея, его экспозиции (как площадки для репрезентации научного знания обществу), причем наиболее востребованы информационные ресурсы исторических музеев. Музею историческое знание необходимо для научного обоснования принципов комплектования, систематизации и каталогизации фондов, повышения информационной отдачи музейных собраний, создания экспозиций и выставок, отвечающих требованию репрезентативности. Очертив круг вопросов теории и методологии как исторической науки, так и науки о музее (музееведения), значимых для совершенствования научных оснований информационного обеспечения и исторической науки, а также деятельности музеев, автор констатирует: потенциал их полезности друг другу использован пока недостаточно; в информационном обществе информационное обеспечение стало еще более значимым фактором развития исторической науки, и возросшая роль коммуникации и репрезентации информации потребовала от музея облегчить историкам доступ к своим собраниям, прибегнув наряду с традиционными к инновационным способам.

Значимость отечественного краеведения в сохранении и воспроизводстве социокультурных ценностей актуализирует проблемное поле методологической и историографической рефлексии изучения родного края. Отечественное краеведение располагает обстоятельной историографией, но процесс зарождения краеведческого знания России и его теоретико-познавательные основания не получили еще достаточного освещения, в том числе монографического. В статье на основе геоисторического подхода анализируется роль академических экспедиций XVIII в. в становлении отечественного краеведения и значение онтологически-познавательной стратегии историко-краеведческих исследований этого периода. Необходимость комплексного исследования страны подвигнула реформаторский гений Петра Великого к созданию Санкт-Петербургской Академии наук, которая стала основным истоком новой русской науки. Становление отечественного краеведения происходило в формате главного исследовательского проекта академического сообщества - составление генеральной карты державы. Центральное место в естественно-исторических изысканиях заняла восточная окраина - Сибирь, для обследования которой направлялись Камчатские экспедиции. Монадология Г.В. Лейбница и логико-математические принципы гносеологии Х. Вольфа стали теоретико-методологическим основанием для экспедиционных изысканий, которые реализовали на территории восточной окраины концепцию геоисторического познания отдельных областей, т.е. краеведческое исследование. Локальный геоисторический параметр приобрел академический статус и общегосударственный характер в ходе Второй Камчатской экспедиции и наиболее целостно проявился в историко-краеведческих исследованиях Г.Ф. Миллера и С.П. Крашенинникова. Рожденная в «недрах» Санкт-Петербургского академического сообщества историко-краеведческая практика унаследовала классические научные и научно-организационные принципы высшего учреждения России.

Документы, восстанавливающие картину устройства и функционирования Осведомительного отдела Сибирского казачьего войска (Осведказака), подобранные его начальником - казачьим полковником Ф.И. Поротиковым, найдены в Государственном архиве Забайкальского края. Для Ф.И. Поротикова они были оправдательным материалом на военном суде. Документы показывают, что Осведказак был создан 5 августа 1919 г., но начал действовать 22 июня 1919 г., когда стала выходить газета «Сибирский казак». Штат Осведказака состоял из 107 сотрудников. Ареал его действия включал Западную Сибирь, которая была разбита на 26 районов, во главе каждого стоял казачий офицер, имевший опыт военной пропаганды. Начальник Ф.И. Поротикова атаман Сибирского казачьего войска П.П. Иванов-Ринов аттестовал руководителя Осведказака как «талантливого офицера и горячего патриота», «яркого неподкупного общественного деятеля». Как выяснилось, работа Осведказака состояла в издании и распространении в казачьих частях на фронте и поселениях в тылу антибольшевистской литературы Белого движения. Для продвижения литературы широко использовались информаторы - женщины, сестры милосердия, священники. Структура Осведказака включала пять отделений: издательское, информационное (устная агитация), художественно-литературное, газетное (редакция газеты «Сибирский казак») и финансовое. Отправляясь в эвакуацию на восток, Ф.И. Поротиков взял с собой 2 млн руб. для устной пропаганды. Прибыв в Читу, он, по распоряжению атамана Г.М. Семенова, использовал сотрудников Осведказака для выполнения тайных поручений атамана. 8 марта 1920 г. Осведказак был ликвидирован. До этого в январе 1920 г. бывший начальник Главного управления по делам казачьих войск при штабе А.В. Колчака Б.В. Хорошхин затеял против начальника Осведказака травлю и судебное преследование, обвинив его в нецелевом использовании указанных 2 млн руб. Сторону Поротикова поддержал его начальник - генерал П.П. Иванов-Ринов. В результате судебное дело против Ф.И. Поротикова было закрыто.

Статья посвящена крупному источнику по истории неподцензурной печати и поэзии Сибири - архиву новосибирского поэта и деятеля самиздата Е.П. Иорданского. Дается анализ содержания архива, прослеживается история его издания, в связи с деятельностью сокурской школы поэтов, группы «Левая Сибирь», творчеством известного поэта российского «андеграунда» А.В. Маковского. На основе его рукописей, сохранившихся в архиве, Е.П. Иорданский принял участие в подготовке первого сборника стихов А.В. Маковского, который, как известно, вел работу с молодыми авторами и сформировал вокруг себя круг талантливых поэтов. Е. Иорданский до сих пор следует его принципам оценки стихов. Подход Маковского к каждому из молодых поэтов был сугубо индивидуальным, что в период ученичества имеет особое значение. Основное внимание при этом он уделил наличию новизны, ведь чувство новизны в поэзии тесно связано с восприятием самой жизни поэтом. Сам Маковский был широко известен в андеграундных кругах России, был важной фигурой неподцензурной поэзии. В этом смысле Сокурская школа и группа «Левая Сибирь» не были полностью закрытыми группами, они вполне вписываются в традиции развития подобных объединений, таких как знаменитая «Лианозовская школа», группа «Хеленуктов», и др. Несмотря на различные стилевые подходы к работе со словом, можно установить точки сближения и отталкивания между этими группами. Известная дистанцированность Сокурской школы вызывает определенные трудности в дальнейшей публикации материалов архива, поскольку различные системы оценок и отбора стихов сохраняются у публикаторов Маковского и его наследников до сих пор. В данном случае противоречия в отношении к публикации текстов особенно явны, поскольку их суть лежит в программных принципах Маковского, в стремлении Иорданского их сохранить, а это может привести к консервации архива.

В статье представлена деятельность Императорского Русского географического общества в области книжной торговли. Рассмотрены пути реализации книжной продукции ИРГО - продажа книг на комиссионных началах, подписка и выписка печатной продукции, а также нестационарная почтово-посылочная форма книжной торговли. ИРГО распространяло периодические и продолжающиеся издания, отдельно изданные труды и картографические издания. Отмечается, что многотомные труды продавались как отдельными томами, так и полным комплектом. Имела место и такая своеобразная практика распространения изданий, как продажа по частям - отдельными оттисками статей. ИРГО занималось реализацией как собственных изданий, так и печатной продукции своих провинциальных филиалов. Показана специфика организации книжной торговли ИРГО, заключающаяся в открытии собственных книготорговых предприятий - книжных складов. Развитие определенных книготорговых отношений подтверждается деятельностью ИРГО в сфере рекламы книжной продукции. В целях увеличения объемов продажи книжной продукции ИРГО практиковало обмен объявлениями, информирующими широкие круги общественности о выходе в свет изданий, о продаже и подписке на них. Другим видом рекламы книжной продукции ИРГО стали книготорговые списки. Важное значение имеет вывод автора о том, что печатная продукция ИРГО пользовалась популярностью и продавалась не только на территории Российской империи, но и за рубежом. В заключение автор констатирует, что на развитие книготорговой деятельности ИРГО позитивное влияние оказал экономический подъем страны во второй половине XIX - начале ХХ вв., но военные и революционные события, повлекшие за собой ухудшение экономической конъюнктуры государства в целом, отрицательно сказались и в этом секторе книготорговли.